Есть даже разрыв в условиях торговли. Раньше говорили о «центре» и «периферии». Но в конце того же десятилетия и, прежде всего, в 1970-е годы, то, что стало называться теорией зависимости, связанное, с другой стороны, с размышлениями об империализме, получило развитие. И объяснялось, в конечном счете, что «неразвитость» Латинской Америки соотносится с «развитостью» капиталистических «центров», исторически «недоразвитых» своих «сателлитов», которые могли уйти от «зависимости» только преодолевая капиталистический режим. Андре Гундер Франк резюмировал это в формуле: развитие недоразвитости. Но также, наряду с ним, были грозные латиноамериканские деятели, такие как Теотонио Дос Сантос, Руи Маури Марини, Селсо Фуртадо, Энцо Фалетто и Фернандо Энрике Кардосо.
Теория зависимости культивировалась во всех странах и имела длительное влияние. Он оставил особый способ оценки соотношения сил в международном мире: отправной точкой был иберийский колониализм (особенно в Испании), за которым в 19 веке последовала зависимость от Англии, а в 20 веке — от империализма США. В Эквадоре «иждивенисты» внесли важный вклад, и среди пионеров был Фернандо Веласко. Ранняя критика знаменитой теории, сделанная Агустином Куэвой, известным социологом во всей Латинской Америке, также достойна восхищения.
Другой способ понимания международных отношений и ситуации в Латинской Америке, начатый еще в 1950-х годах такими историками, как Рикардо Левене из Аргентины, появился в 1990-х годах как прелюдия к двухсотлетию процессов независимости региона.
Из исследований, опубликованных Франсуа-Ксавье Герра, последовали другие работы, например, работы Хайме Родригеса (его интерпретация Китоской революции 1809–1812 годов весьма сомнительна), Клемана Тибо, Марка Тернера, Хосепа Дельгадо, Мануэля Чуста, Женевьев Вердо, или также Федерика Морелли (которая даже работала над Эквадором) и недавно Дебора Бессегини с ее исследованиями об империях. Стало ясно, что независимость Латинской Америки можно рассматривать не исключительно как противостояние патриотов и испанцев, а как более широкий процесс, в котором на кону стояли и реконфигурации великих держав. Великобритания лидировала, играя в союзы с антифранцузской Испанией, воевавшей против захватчика Наполеона (1808 г.); но он также действовал автономно, чтобы представить себя среди латиноамериканских революционеров, сотрудничать в независимости и способствовать не только их коммерческому присутствию в регионе, но и их гегемонии. Британские ресурсы были задействованы в проекте Миранды по обеспечению независимости Венесуэлы (1806 г.), и вместе с О’Хиггинсом или Боливаром были британские офицеры. Такой же интерес к континенту имела и Франция, которая получила контроль над территориями в Канаде, имела самую желанную колонию на Гаити (которая стала независимой в 1804 г.), добилась одной из Гвиан в Южной Америке и даже установила императора (Максимилиан, 1864-1864 гг.) в уже освобожденной Мексике. Португальская монархия переехала в Бразилию, и оттуда подпитывались экспансионистские желания королевы Карлоты, которая утверждала, что представляет интересы Испании.
Наконец, есть США со своими интересами против всех европейцев; они расширили свою территорию войной не только против индейцев и по пути на Дальний Запад, но и против Великобритании (1812 г.), купили Луизиану у Франции (1803 г.), Флориду у Испании (1819 г.), хотя и не заплатив за это, и Аляску у России (1867 г.), но и заняв половину мексиканской территории (1848 г.). Их преимущество было непреодолимым, и закрепили это доктриной Монро (1823 г.), которая обозначила гегемонию: «Америка для американцев».
Таким образом, верно, что независимость Латинской Америки следует рассматривать не только с националистической точки зрения, но и в областях «латиноамериканского единства», «современности латиноамериканского мира», проекций «средиземноморского мира», «атлантического мира», реконфигурацией, британский «неформальный империализм», «межимперские» или «трансимперские связи», которые являются категориями, используемыми в исследованиях, на которые я указываю. Но даже при этом есть основной факт, который нельзя интерпретировать по-гегелевски, то есть считать, что Америка есть «эхо чужой жизни».
Таким образом, сводится к минимуму ключевой момент: независимости на континенте. И особенно в Латинской Америке порвали с колониализмом, они сделали это на заре капитализма, еще до обретения независимости в Азии или Африке, и, более того, они позволили конституцию суверенитета амбициозных государств, все из которых представляет собой факт мирового значения и отличается от интересов великих держав того времени.
Несомненно, правы были иждивенисты, когда предупреждали, что эти независимости носят формальный, политический характер, ибо латиноамериканские национальные государства попали в новую форму экономико-структурной зависимости сначала от Великобритании, а затем от Соединенных Штатов.
И, без сомнения, навязывается другое понимание: империи и империализмы (потому что термин имел различные коннотации) не только действовали во времена латиноамериканской независимости и строительства национальных государств, но и продолжают действовать по сей день. Мы находимся как раз в то время, когда гегемония США и Европы поставлена подсомнениеподъемомКитая, России, БРИКС и созданием новых блоков в различных региональных сферах. Мы являемся свидетелями новой эры глубоких изменений в истории человечества, отмеченной перестановкой мировых держав.
В Латинской Америке наблюдается явное стремление заявить о суверенитете в более открытых и решительных выражениях, чем в прошлом, что можно увидеть в конфигурации таких институтов, как СЕЛАК, МЕРКОСУР или УНАСУР, заинтересованности различных стран в присоединении к «новому маршруту шелка» с Китаем, или явные суверенные позиции, а также латиноамериканские, прогрессивные правительств XXI века, которые в настоящее время выражаются в геополитических определениях президентов Аргентины Альберто Фернандеса, Колумбии Густаво Петро, Луиса Инасио Лулы да Силва из Бразилии и Андрес Мануэля Лопес Обрадора из Мексики, чтобы назвать крупнейших, которые стремятся объединить собственные стратегии региона на будущее.
Реакция против монроизма и против ОАГ, которая была его современным орудием, углубилась, помимо того, что имеющееся до сих пор «вмешательство» (т. е. прямые империалистические действия) вызывает все большее отторжение, поскольку причиной Кубы против североамериканской блокады стали осуждающие резолюции со стороны ООН в течение последних 30 лет, хотя они по-прежнему остаются незамеченными Соединенными Штатами.
В этих рамках Латинская Америка не находит причин склоняться к силам, которые стремятся к их союзу в конфликте на Украине, поскольку наш тезис основан на требовании мира, поскольку международная политика, таким образом, предполагалась в Прокламации, подписанной II Саммитом СЕЛАК. (Гавана, январь 2014 г.).
MundusNovus 21 века — исторически неостановимый процесс, хотя он может длиться несколько десятилетий. Это идет рука об руку с растущим триумфом латиноамериканских прогрессистов, новых левых, подъемом популярных социальных движений и сомнением в империализме, а также во внутренних олигархических владениях.
Тпл/ххпмс